за те 5 дней, пока меня не было в городе, берёзы перед моим окном в ИСХИ начали желтеть, яблони - перед въездом в Солнечный - стали набирать замену зелёному - будущий знаменитый свой красный цвет, а дверь на балкон стала желать быть закрытой - холодно...
Но под катом, собсссно, не об этом.
Маленький молескиновский блокнот остался единственным способом передачи смыслов вовне - тогда, когда отказали технически зависимые. МТС пал перед байкальскими расстояниями, БВКшная симка отказалась соединять с миром, оскорбившись, вероятно, за свою почти полуторагодовую невостребованность. Ноут без интернета был, конечно, отрадой - но отрадой склада. Он являл собою склад потенциального, а моСК, избалованный связ'евой динамикой, требовал кинетического.
Безумный загон последних недель, не имеющий, впрочем, нормальной точки отсчёта (конец учебного года, оглушающий финишными прямыми дипломных, плавно перетёк в ремонт; тот - в гостей издалека, требующих выгула; те - в немцев с их бесконечными парами и ещё более бесконечно-беспросветной к ним подготовкой), логично эксплицировался Байкалом.
МоСК изумился, обнаружив себя не на пустом барханно-безнадежном Ольхоне (куда его, в частности, доставили на прошлых выходных), где до Байкала надо идти и идти и идти, а дойдя - спускаться по скользким тропинкам, протискиваясь к нему среди разнообразия других любителей природы и сопротивляясь внутреннему якутско-таёжному человеку, так и не смогшему - уж не полюбить, так хотя бы принять - буддистски-равномерно-безлесые склоны Ольхона.
Здесь же - на листвянковской части Байкала - моСК, оглядывая организм, восседающий в полном одиночестве на мелкой прибрежной гальке Больших Котов, удовлетворённо констатировал: щастье есть.
Чуть менее удовлетворённо он констатировал жизнеспособность этого организма, несмотря на отсутствие возможности немедленно поделиться внезапно обретённым ощущением этого щастья в СМС.
Констатировал - и так и замер на почти пустом берегу.
"Почти" - это про иногда пробегающую мимо трясогузку; лежащих неподалёку коров, мнящих себя кошками;
да уведённых на Скрипер (местная гора) железной несгибаемой carloni немцев.
Байкалу, собсссно, было всё равно: есть я на его берегу - нет меня на нём, но он был любезен - не негодуя в шторме, не снося ветрами - а мерно и ровно вскипая вдруг не-понять-откуда-взявшейся насыщенной зеленью за секунду до этого совершенно прозрачной волны.
Потом Байкал развлёк скучающий мой организм погоней за страницей из книги эссе Бродского, которую я вот уже 9 лет всегда беру с собой в дорогу: ветер вдруг подхватил листок, повертел его в воздухе, метров через 5 бросил в Байкал, тот пару раз покрутил карманно-форматную страницу волной - да и отдал мне обратно, не попытавшись даже смыть штамп экслибриса с разлюбезным для сердца моего львом, купленным когда-то в Берлине, возле острова музеев.
Дописывать, разумеется, лень.
а потому - бросаю на полуслове:), прикрывшись несколькими, бессистемно вырванными из почти гигабайтной папки фотографий, оцифровавших для виртуальной вечности недавние пять дней.
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий